На встрече в ОДБ им. Крылова известный писатель сообщил, что он на четверть ярославец, озвучил название следующей книги цикла «Архив «Изиды»», а также на старте второго часа нашей общей беседы признался, что он замкнутый, малообщительный человек.

На встречах с писателями обычно принято, что автор сначала немного рассказывает о себе. Евгений Рудашевский прежде всего рассказал о темах, которые ему нравится развивать в своих произведениях.

Е.Р. Меня интересует все, что связано с поездками, путешествиями, изучением культур других народов, стран, разных уголков России. Второе направление – дикая природа. Я с юности подрабатывал помощником проводника в таежных походах, долго жил в Иркутске, Иркутской области, на берегу Байкала. Несколько лет работал дрессировщиком в нерпинарии. И третье – это герои, их психология, поиск человека.

Приключения – это всего лишь форма. Чаще всего нам нравится читать про самих себя, про героев с которыми мы можем себя в той или иной степени ассоциировать. Даже самые увлекательные произведения, то же фэнтези, – это все равно истории про человека. Тот же «Гарри Поттер» для меня не о волшебных палочках и летающих автомобилях, а о дружбе, предательстве, личных взаимоотношениях, т.е. о людях.

Воп. А где вы берете своих героев? Как удается прописывать женские образы?

Е.Р. Мне повезло, я по образованию журналист, много лет работал корреспондентом, писал репортажи, брал интервью. Кроме того, в путешествиях знакомился с разными людьми. Например, для «Города Солнца» я путешествовал по Индии, общался с бедняками в трущобах, а в Москве, для журнала «Итоги», брал интервью у богатых бизнесменов, ученых, религиозных деятелей. В результате понимаешь, что все мы более или менее похожи и я, при иных обстоятельствах, мог бы стать любым из этих людей.

Когда пишу, стараюсь встать на сторону каждого персонажа, но если речь заходит о людях очень от меня далеких или о женских образах, то недостаток знаний обычно компенсирую общением. При создании женских персонажей главный помощник – моя жена, к ней всегда можно обратиться, помучить, плюс есть куча других родственников или просто знакомых. Например, в «Истукане» одна из главных героинь – молодая француженка. Я написал знакомой из Франции, конкретной французской женщине, которая рассказала свою историю, а я перехватил какие-то детали.

Воп. В книге «Почтовая станция Ратсхоф» ребенок спускается вниз, в архив, в лифте. Там действительно есть лифт, и вы в нем спускались?

Е.Р. Я очень много ходил по тем местам, которые описаны в книге, и много времени провел в библиотеке, где происходит действие. Библиотекари очень тепло меня приняли. Я сказал, что мне надо придумать, как у них из книгохранилища выкрасть книгу. Все были безумно рады этому вопросу! Мы ходили по зданию, и библиотекари наперегонки предлагали: вот здесь можно спрятаться, в этой нише затаиться, вот через ту дверь выйти... Нет, через эту дверь не получится, сигнализация сработает… Не помню, чья идея была использовать лифт. Лифт действительно там есть. Я сам не полез, я все-таки габаритнее девятиклассницы, могли возникнуть проблемы... Хотя проблемы это только хорошо! Например, для «Истукана» мы прилетели на Филиппины, в первый день гуляли по Маниле, по набережной, и нас попытались ограбить. Я был безумно доволен. Думаю, вот, сбор материала начался! И этот эпизод потом вошел в книгу.

Воп. В «Городе Солнца», когда они в Перу, мне очень жаль некоторых героев. Как вы выбирали, от кого из них избавиться?

Е.Р. То, о чем вы говорите, произошло в 4-м томе «Города Солнца», к этому времени от некоторых героев устаешь. Желательно, чтобы персонаж развивался исходя из внутренней логики. Если ты задумал, что твой герой в конце окажется в определенной ситуации, но ты не смог его туда направить, создать соответствующие обстоятельства, то в какой-то момент персонаж начинает выбиваться из сюжета. Обычно для работы над книгой я забираюсь в деревню, запираюсь и пишу от первой страницы до последней, каждый день, без отдыха. В «Городе Солнца» в какой-то момент мне захотелось избавиться от одного персонажа, чтобы он красочно слезовыжимающе погиб в джунглях, но он гибнуть отказывался, с какой бы стороны я не пытался к нему подобраться. Мне даже пришлось остановиться, и три дня я не мог вернуться к работе. В итоге, смирился и оставил героя в живых.

Мы много говорим про смерть героев, но я должен быть честен с читателем. В старых приключенческих книжках встречалось, так называемое, обесценивание страдания. У того же Дюма сотни гвардейцев умирали налево и направо в картонном виде. Вы не найдете нигде более или менее достоверного описания смерти. Но у сегодняшнего читателя другой менталитет. Если я описываю приключения в джунглях, то стараюсь показать, что это тяжело. Много пота, физических страданий и иногда смерть, иначе история не будет правдоподобной и читатель мне не поверит.

Кстати, «Ратсхоф» у меня самое доброе произведение, хотя я не собирался беречь нервы библиотекарей, которые иногда возмущаются наличием каких-то сцен. Как-то очень давно у меня была встреча в библиотеке, и одна женщина спросила, зачем у вас в детской книжке такой разврат? А речь шла про повесть «Брат мой Бзоу» о дружбе юноши с дельфином. Я, конечно, немножко растерялся, решил уточнить, о чем речь. Самому стало интересно у себя про разврат почитать. И она мне говорит: «Вот у вас тут на полстраницы детально описано как петух топчет курицу!». Т.е. всегда найдется человек, который по-своему интерпретирует отдельные эпизоды, но презумпция правдоподобности для меня важнее.

Воп. А над чем вы сейчас работаете? Какую книгу нам ждать?

Е.Р. У меня жизнь разделена на вахты. Один период я запираюсь, работаю, другой – готовлю материал и выезжаю на встречи, презентации. Буквально через месяц начну новую книгу, но я не люблю ничего рассказывать, пока не закончу. Из уже завершенных работ сейчас у меня готовятся к выходу две книги. В марте выйдет книжка «В зоне поражения горит камыш». Это сложная, современная книга 16+. Если кто-то знаком с повестью «Зверь 44», то…

Воп. Это продолжение?

Е.Р. Нет, это не продолжение. Но тем, у кого не вызвала отторжения книжка «Зверь 44» стоит прочитать и «В зоне поражения горит камыш», они созвучны. Но это, скажем так, актуальная проза.

К осени 2025 года выйдет произведение для более широкого круга читателей – книга называется «Морок Анивы». Она станет продолжением цикла «Архив «Изиды»», куда входят «Тайна пропавшей экспедиции», тетралогия «Город Солнца» и «Истукан». Все книги можно читать независимо, но условно они объединены в цикл – и вот выйдет новая книжка этого цикла, где события будут развиваться на Сахалине.

Воп. Вы раньше бывали в Ярославле? В «Городе Солнца» упоминается Ярославль, и картина, с которой все началось, там висела. Почему Ярославль? Просто так?

Е.Р. Бывает, выбор места имеет значение для развития сюжета, с Ярославлем не было такой необходимости, герои могли поехать куда угодно. Но для меня было важно упомянуть именно Ярославль, потому что, можно сказать, я на четверть из Ярославля. У меня семья по линии дедушки – из Норского. Я там последний раз был лет 10 назад, когда еще была жива моя двоюродная прабабушка. (Как раз тогда задумывал «Город Солнца»). А потом она ушла, дом в Норском продали, и приезжать стало несколько сложнее. Но в нашей семье истории, связанные с Норским, часто звучат.

Воп. А вы не планируете написать книгу, где события происходят в Ярославле? У нас интересный город.

Е.Р. Всё может быть. Тут совершенно непредсказуемо. Никогда не знаешь, какое место вдруг позовет. Но я все-таки не краевед, мне ближе художественная проза, где всё всегда упирается в историю. А истории появляются неожиданно, возможно, появится подходящая и с Ярославлем.

Воп. Насколько ваш герой автобиографичен? Например, читаешь «Бессонницу», которая написана как дневник… вы ведь тоже так и не стали юристом?

Е.Р. Да, юристом я не стал. Сбежал из университета, как и герой «Бессонницы», отправился на север США в поисках амишей и с амишами общался. Кстати, про «Бессонницу». Я полностью переработал эту книгу, она должна выйти, скорее всего, в начале 2025 года под новым названием «Асфальт пахнет мятой».

У меня нет желания писать что-либо автобиографическое, потому что перипетии моей жизни не настолько интересны. В то же время любого персонажа ты развиваешь из себя: берешь какую-то свою нереализованную потенцию, представляешь, что вот ты стал таким; используешь детали из своей жизни, из жизни каких-то знакомых. Для любого автора весь окружающий мир неизбежно становится текстом.

Воп. Я у вас вычитала в одной очень старой взрослой книге, что вы хотите пробуждать в людях осознанность. А в произведениях для детей у вас есть какие-то намерения? Что-то в детях воспитывать?

Е.Р. Ну, это, наверно, действительно очень старая книга была, потому что я такого не помню. Не хочу совершенно точно ничего воспитывать. В «Бессоннице» герой слушает Джонни Кэша, и у него есть примерно такие слова: «Я всего лишь исполнитель песен. Я не святой и не мудрец, я не расскажу вам, что хорошо, что плохо, как нужно поступать, а как не нужно». Я тоже всего лишь рассказываю истории, но могу описать, как чувствует себя человек в различных ситуациях, как он видит мир – и вы тоже сможете это почувствовать.

Воп. А вы можете назвать своих предшественников, авторов русской и зарубежной классики, которые сформировали вас как писателя?

Е.Р. Чтение – это как минимум способ овладения писательским ремеслом, и есть много мастеров, у которых можно учиться. Например, структуре, композиции – у Флобера, созданию мощной сцены – у Гончарова, как прописать атмосферу, которая строится не на сюжете, а на звучании показывают Сологуб, Кафка. По точности языка, сравнений, метафор нет равных Платонову, Набокову.

Воп. А из современных авторов кто-то нравится? Кого вы читаете сейчас?

Е.Р. Большая трудность в том, что мое чтение в последние лет 10 предельно утилитарно, ведь чтобы написать одну книгу, приходится прочитать, условно говоря, 50-60 других. И они не всегда художественные. Я стараюсь максимально погрузиться в атмосферу: если пишу «Истукан» про Филиппины – читаю филиппинских авторов, пишу про Перу – читаю южно-американцев. Плюс огромным корпусом всегда идет техническая или научная литература. Если я пишу про обработку бамбуковых стволов, я нахожу учебник по обработке бамбуковых стволов.

Когда я работал над «Брат мой Бзоу», там в одной из сцен упоминается мертвый дельфин, но я общался только с живыми дельфинами, мертвого ни разу не видел. Поэтому позвонил знакомому ученому с биофака МГУ, спросил, как будет выглядеть мертвый дельфин на галечном морском побережье, в такое-то время года, какого он цвета и т.д.? Тот позвонил своим коллегам в Севастополь – и по кусочкам мы собрали описание. В книгу в итоге вошла коротенькая строчка, но я стараюсь прорабатывать каждую деталь.

Воп. Т.е. у вас просто нет времени познакомиться с современной литературой?

Е.Р. Нет, по возможности, я, конечно, читаю, часто в дороге, потому что действительно много интересного. Я готов читать Веркина, самые разные его книги, Шамиля Идиатуллина. Пока летел из Казани, прочитал новую книжку Аси Демишкевич «Раз мальчишка, два мальчишка», ждет своего времени Вера Богданова. У Алексея Иванова я три или четыре романа прочитал, как-то сначала он прошел мимо меня, сейчас наверстываю.

Воп. А вы общаетесь с другими писателями?

Е.Р. Я человек асоциальный, замкнутый, малообщительный, да и вообще не самый приятный. Я и писать начал, чтобы компенсировать свою социальную неполноценность. Конечно, я знаком с самыми разными писателями, просто потому что мы часто пересекаемся на встречах, фестивалях, но нет, никакой дружбы, только трезвая жесткая конкуренция и внимательное изучение списков тиражей. (Рудашевский шутит – прим. ред.)

Мне, наверно, повезло – благодаря издательству, меня все-таки считают подростковым автором, а среди подростковых авторов очень много хороших, интересных людей.

Многие сейчас обращаются к условно подростковой литературе, потому что взрослая литература бывает довольно тяжелая. Герой современной взрослой литературы – это такой хорошо выпивший мужик, 45 лет, который думает о проблемах своего брака, уже третьего, о проблемах с детьми... происходит переваривание, осмысление тягости бытия, все давит, ему тяжело... А подростковая литература – прекрасна. Подросток – это молодое гибкое деревце с неопределенным будущем. Для взрослого будущее – это туннель, и мы видим его насквозь, а у подростка есть надежда и чувство свободы. Наверно, нам нужно это чувство, поэтому сегодня многие авторы да и читатели обращаются к такой прозе.

Подготовила Иванова О.П.,
редактор НМО